Легко списать помешательство на лабубу в 2025 году на очередной виток лихорадки в мире игрушек.
Тот факт, что потребители спешат потратить от 25 до 150 000 долларов за штуку на маниакально улыбающихся монстров, созданных китайско-голландским художником Касингом Лунгом, вызывает недоумение, но не является чем-то беспрецедентным.
В 2020-х годах сценарий изменился в отношении того, для кого на самом деле предназначены куклы. Когда-то родители точили друг об друга когти, чтобы положить модную игрушку под рождественскую елку для своих детей, как во время так называемых бунтов детей на капустной грядке в 1983 году, или более поздних стычек из-за Beanie Babies или Furbies. Теперь же люди с нетерпением выстраиваются в очереди у магазинов дизайнерских игрушек, чтобы заполучить лабубу для единственных детей в семье — для себя. Коллекционеры, в основном двадцати- и тридцатилетние, публикуют видео распаковки лабубу в TikTok с благоговением вечеринки по определению пола ребенка. Недавно в Вашингтоне, округ Колумбия, толпа зумеров встретилась, чтобы выпить эспрессо-мартини и сфотографироваться со своими пушистыми игрушками; в Лос-Анджелесе сотни людей заполнили клуб на рейв-вечеринку, вдохновленную лабубу.
Эта коллективная мания симптоматична для определения серьезного кризиса: краха взрослой жизни и возникновения инфантилизированных, вечных детей как отдельной нации. Когда-то феномен «деток Диснея» — чайлдфри-мужчин и женщин, которые планируют паломничества в Диснейуорлд, без иронии носят мышиные ушки и коллекционируют лимитированные серии ведерок для попкорна — казался странной нишевой субкультурой. Их высмеивали в интернете как аутсайдеров. Но оказалось, что они были просто авангардом того, что сейчас называют кидалтами. Жан Бодрийяр писал в «Симулякрах и симуляции», что «Диснейленд намеренно построен как воображаемый мир, чтобы заставить нас поверить, что все остальное реально». Если это правда, то детишки Диснея были первым предвестником эпохи, когда сама взрослость становится все более воображаемой.
Статистика говорит сама за себя. Впервые в истории Америки продажи игрушек взрослым, покупающим их для себя, превысили продажи игрушек для дошкольников. Сейчас на долю кидалтов приходится 28,5% всех продаж игрушек в США, и аналитики прогнозируют, что эта доля будет только расти, поскольку детство перестало быть просто периодом жизни, превратившись в полноценный жанр развлечений, которым теперь предпочитают жить взрослые.
Кидалт заметен и в других областях культуры. Взять, к примеру, «Кейпоп-охотницы на демонов» — анимационный боевик, который в этом году стал самым кассовым фильмом «Netflix» за все время. В кинотеатрах теперь показывают фильм под танцы песнопения двадцати- и тридцатилетних ребят, исполняющих баллады, глядя высокобюджетный мультфильм. В видеоиграх та же динамика выражена еще сильнее. Прорывные хиты последнего десятилетия — это жанр, называемый «уютные игры». Такие игры, как «Stardew Valley» и «Animal Crossing», позиционируют себя как развлечения для взрослых, для которых «настоящие» видеоигры слишком напряжны. В них на самом деле ничего плохого не происходит: вы выращиваете репу, украшаете дома или общаетесь с дружелюбными животными. Это похоже игры в детском саду, только в цифре и с бесконечной монетизацией.
Мы все еще можем притворяться, что существует категория под названием «детско-юношеская литература», но границы рухнули много лет назад. То, что начиналось как «Джуди Блюм», теперь превратилось в разросшийся промышленный комплекс young adult без возрастных ограничений. Изначально жанр был нацелен на 12–18-летних, но, согласно отчету за 2024 год, 74% читателей YA — взрослые, а почти треть — 28% — старше 28 лет. Неудивительно, что люди, выстраивающиеся в очередь за новыми частями «Голодных игр» или романтази, с одинаковой вероятностью могут быть как тридцатилетними, так и подростками. Даже якобы «серьезная» телепродукция — «Ходячие мертвецы», «Пацаны», «Игра престолов» — на деле оказываются подростковым фэнтези, облаченным во взрослую одежду. Добавьте сюда достаточно секса, крови и задумчивых антигероев, и это сойдет за зрелость. Но в основе его по-прежнему лежат зомби, приключения в космосе, квази-артурианские квесты и одетые в спандекс борцы с преступностью.
И машина не собирается замедляться. Предстоящий перезапуск «Гарри Поттера» на HBO явно ориентирован не на детей, впервые открывающих для себя Хогвартс, а на миллениалов, которые выросли на книгах и теперь хотят более «взрослого» пересказа тех же сказок на ночь.
Актёр Саймон Пегг, которому, несомненно, знакомо это чувство, учитывая его роль Скотти в перезапусках «Звёздного пути», однажды отметил, как «культура гиков» (лестное прозвище для кидалтов в нулевые) захватила индустрию развлечений. «Этот затянувшийся подростковый возраст, — писал он, — был ловко присвоен рынком. Внезапно целое поколение жаждало усовершенствованной версии того, что они потребляли в детстве. Эта демографическая группа теперь полностью обеспечена всеми аспектами развлечений, а первое и второе детство стали мейнстримным явлением».
Социальный психолог Джонатан Хайдт помогает объяснить, как мы пришли к двум типам детства — биологическому и культурному. В книге «Воспитание американского сознания» (2018) он указал на два изменения. Во-первых, рост страха родительства: бесконтрольные дневные прогулки и драки исчезли, уступив место вертолётному воспитанию и страшилкам про безопасность. Во-вторых, социальные сети съедают с головой подростков. С конца нулевых подростки живут в самоуправляемом паноптикуме в поисках самоутверждения в лайках и репостах. Последствия этого очевидны: тревожность, депрессия и задержка самостоятельности. Дети, испытывающие страх, и гипер-онлайн-подростки выросли в хрупких взрослых, воспитанных рынком кидалтов.
Но Хайдт не заглядывает слишком далеко. Американское кидалтство началось задолго до соцсетей и тэгов. В книге «Культура нарциссизма» (1979) Кристофер Лэш диагностировал появление хрупкого, инфантильного взрослого, оторванного от институтов и постоянно ищущего утешения и поддержки. По мнению Лэша, это поколение, появившееся после 60-х, верило лживой рекламной индустрии и потребительскому капитализму, уверенные что свобода потребления — это подлинная автономия.
Поэтому возникает соблазн обвинить либералов, детей 60-х, в расцвете кидалтизма. Прогрессисты часто переименовывают инфантилизацию в расширение прав и возможностей: игрушки становятся «заботой о себе», уютные игры — терапией, а фандомы — «сообществом». Критиковать крах взрослой жизни — значит быть обвинённым в бессовестном элитизме. Консерваторы, по крайней мере, признают эту проблему. Джордан Питерсон прославился тем, что говорил молодым людям «сделайте уборку в своей комнате». Эндрю Хуберман, нейробиолог, ставший подкастером, прописывает дофаминовое голодание и строгие оздоровительные процедуры. Оба предлагают поддержку там, где массовая культура её больше не предоставляет, но их решения ограничены: отцовская брань, с одной стороны, биохакерская оптимизация, с другой. Ни один из них не может восстановить социальные и экономические институты, которые когда-то вели людей к взрослой жизни.
К тому же, консерваторы далеко не безупречны. Если бы они всерьёз думали о реиндустриализации, то субсидировали бы фабрики лабубу в Огайо, а не высмеивали бы покупающих их представителей поколения Z. К тому же, у правых есть свой класс лабубу. Вместо плюшевых игрушек и уютных игр молодые люди увлекаются спортивными азартными играми, порно, травкой и жестокими видеоиграми. Расцвет эндрю-тейтизма — развязного, гипермаскулинного и вечно подросткового — это не возрождение взрослой жизни, а просто переодетый Питер Пэн. Двадцатипятилетний парень, залипший в трёх приложениях для ставок, не ближе к зрелости, чем тот, кто позировал с лабубу.
Последствия всего этого не только личные, но и политические. Общество кидалтов может казаться милым и безобидным, но оно не может существовать само по себе. Сокращение числа семей означает демографический спад. Уход в игру и бесконечное потребление приводят к атрофии общественных институтов. Взрослость становится тем, что мы изображаем, а не проживаем в реальности. Старая пословица гласит: «Трудные времена создают сильных людей, сильные люди создают хорошие времена, хорошие времена создают слабых людей». Ее обновленная версия для 2020-х годов может быть такой: трудные времена создали сильных людей, лёгкие времена создали лабубу.