Moneta, латинское слово, от которого происходит наше «монета», происходит от moneo, «вспоминать, думать», и первоначально было переводом греческого Mnemosyne, что означает «память»
В античном Риме «монета» стала названием храма, в котором почитали богиню памяти и чеканили монеты. Именно с этой этимологической связи между монетой и памятью следует рассматривать сегодняшнее возобновление дискуссий об отмене единой европейской валюты и возвращении каждой страны к своей традиционной. За насущным «монетарным» вопросом скрывается не менее важный вопрос памяти, а именно: ни что иное, как возрождение собственной памяти каждой из европейских стран, которые, отказавшись от суверенитета над своей валютой, неосознанно лишили себя своего наследия памяти. Если валюта является прежде всего местом памяти, если в валюте, поскольку она может оплатить все и заменить все, заключается память о прошлом и умерших как для отдельного человека, так и для общества в целом, то неудивительно, что в разрыве отношений между прошлым и настоящим, который определяет наше время, с неопровержимой актуальностью возникает валютная проблема. Когда известный экономист заявляет, что единственный способ для Франции (как, возможно, и для любой европейской страны) выйти из кризиса – это вернуть себе власть над собственной валютой, он на самом деле предлагает этой стране восстановить связь со своей памятью. Кризис Европейского союза и его валюты, на пороге которого мы находимся, является кризисом памяти, а память – не стоит об этом забывать – для каждой страны является преимущественно политическим вопросом. Не может быть политики без памяти, но европейская память столь же хрупка, как и ее единая валюта.
Quodlibet, 23 сентября 2025 года